В интервью The Economic Times основатель и президент ГК «Фармасинтез» Викрам Пуния рассказал о:
- секретах личного успеха и успеха компании,
- источниках вдохновения,
- вызовах, стоящих перед отраслью,
- производстве вакцин и противогрибковых препаратов,
- планах по производству оригинальных, инновационных препаратов,
а также поделился своим видением расширения сотрудничества между Россией и Индией в фармацевтическом секторе.
Беседовала Лейла Тураянова.
— В
— Попробую очень коротко сказать. Наверное, весь успех заключается в том, что у меня, у моей команды возникают очень правильные, позитивные, оригинальные идеи. Это первое. Второе — мы не боимся их реализовывать. У нас нет страха перед тем, что у нас что-то может не получиться или будут какие-то неудачи. Мы много работаем. У меня рабочий день продолжается
— В это непростое время, когда мир борется с пандемией COVID-19, с какими основными трудностями вы столкнулись как основатель и президент крупной фармкомпании?
— Во время пандемии главным вызовом оказалась очень большая ответственность. С одной стороны, проблема коронавирусной инфекции была как во всей стране, так и на наших предприятиях. Люди начинали заболевать. И в то же время на нас легла огромная ответственность по обеспечению всей страны лекарственными препаратами. Во время пандемии мы увеличили объем производства противовирусных препаратов в десять раз, производство антибиотиков тоже в несколько раз возросло.
Возьмем элементарно такую вещь, как парацетамол в инъекционном растворе. Оказалось, что мы одни в стране этот раствор производили во время пандемии. Когда человек инфицирован и не может пить таблетки, ему только внутривенно можно ввести парацетамол, и, если бы не группа компаний «Фармасинтез», я не знаю, как бы страна обходилась без того же парацетамола.
Я уже не говорю о серьезных противоковидных препаратах. Мы очень большую работу провели по клиническим исследованиям препаратов фавипиравир, ремдесивир. Пожалуй, мы единственная в стране фармкомпания, которая имеет весь этот арсенал в своем портфеле.
— И вы еще осуществили принудительное лицензирование ремдесивира.
— Да, мы понимали, что без этого препарата, будет тяжело лечить пациентов, и мы рискнули, мы пошли на такой шаг — провели клинические исследования этого препарата, потратили, по-моему, около 200 млн рублей. Мы понимали, что препарат запатентован, однако же мы понимали и то, что он совершенно точно нужен будет людям. Так и получилось: оригинального препарата не было. Мы единственные, кто провели клинические испытания, и мы единственные, кто смог обеспечить страну в нужное время нужным препаратом в необходимом объёме. Мы подали свое предложение правительству, администрации президента, правительство нас поддержало, и перед новым годом мы получили принудительную лицензию на ремдесивир. Как видите, сейчас этого препарата достаточно во всей стране. То есть мы обеспечиваем всю страну в полном объеме.
Кстати говоря, во время последней волны пандемии в Индии правительство нас попросило произвести довольно большой объем этого препарата и помочь Индии. Мы отгрузили большой объем в качестве помощи — он был адекватен объему американской помощи Индии. Мы поставили 450 тыс. упаковок.
— Сейчас в Индии возросла заболеваемость мукормикозом — так называемой черной плесенью. Насколько я знаю, «Фармасинтез» также производит противогрибковые препараты. Могут ли они использоваться для лечения этого заболевания и обсуждается ли возможность поставок этих препаратов в Индию?
— Что касается возможности поставок, то, конечно, мы можем их осуществлять, и объемы производства у нас тоже большие. «Фармасинтез» — сейчас мощная компания не только для России, она входит в список 500 самых крупных фармкомпаний мира. Если правительство обратится к нам с такой просьбой, безусловно, мы быстро произведем нужный объем препарата.
— Правительство России?
— Правительство России в первую очередь, но мы и напрямую можем осуществлять поставки правительству Индии по его просьбе. Тут нет никаких проблем с патентами или другими формальностями. Это может быть работа компании непосредственно с правительством Индии или с частными клиентами.
— В прошлом году вы с уверенностью говорили, что уже осенью в мире будет создано несколько вакцин, в том числе в России. К счастью, Ваш прогноз оказался верным. Более того, Ваше предприятие в Санкт-Петербурге будет производить вакцину «Спутник Лайт». Откуда у Вас была такая уверенность в российской вакцине?
— Я работаю в системе здравоохранения и фармпроизводства уже 25 лет. Поэтому я говорил не на основании своей интуиции, а на основании разработок, которые велись в то время. Это первое. Второе — мы уже произвели три серии, активизировали процесс производства, уже подали в Национальный исследовательский центр имени Н. Ф. Гамалеи эти образцы, документацию для того, чтобы выйти на регистрацию. Ну и параллельно начинаем работать над промышленными партиями. Я думаю, что к концу третьего квартала или максимум в четвертом квартале мы начнем в промышленном масштабе поставлять «Спутник Лайт» не только на российский, но и на мировой рынок.
— А в Индию планируете поставлять, или там будет производиться свой «Спутник Лайт»?
— Индия для нас такая же страна, как любая другая, где будет потребность в вакцине. Я с большим удовольствием поставлю «Спутник Лайт» в Индию, может быть, даже в первую очередь, чтобы закрыть потребность индийского рынка.
— Вы сами вакцинировались?
— Да, я вакцинировался в августе прошлого года «Спутником V».
— То есть сразу после регистрации вакцины?
— Да, сразу после регистрации, в числе первых. Но время прошло, в апреле у меня уже не было антител, поэтому я прошел ревакцинацию вакциной «Ковивак» Федерального научного центра исследований и разработки иммунобиологических препаратов имени М. П. Чумакова.
— Какие-то планы по производству вакцины Центра им. Чумакова или вакцины Государственного научного центра вирусологии и биотехнологии «Вектор» у Вас есть?
— Поживем — увидим. Сейчас тяжело об этом говорить. Я думаю, что об этом можно будет говорить в четвертом квартале.
— Вы знаете, что в России очень много скептиков-«антипрививочников», как и в Индии, и во многом из-за этого пандемия до сих пор не идет на спад. Призвали бы вы их вакцинироваться?
— Безусловно. Вакцина в плане эффективности и безопасности сейчас проверена, времени прошло достаточно много. Когда люди начинают заболевать или уже болеют, то, что с ними происходит в больницах, это нечто страшное. И теперь, если бы этим людям, которые против вакцинации, задали этот вопрос, они сто раз согласились бы вакцинироваться и сто раз пожалели бы, почему они этого не сделали заблаговременно. Ведь все возможности были, и можно было не доводить себя до такого состояния. Это страшно, когда люди до конца не понимают и для себя принимают решение, что это вредно, что будут когда-то, может быть, какие-то побочные эффекты. Но вакцинация была всю жизнь, и что вакцина Центра им. Гамалеи, что вакцина Центра им. Чумакова — это проверенная технология, платформа. Поэтому я, если кто-то готов меня слушать, убедительно хочу сказать: вакцинируйтесь, друзья, коллеги. Это спасение.
— О возможности пандемии ранее предупреждала ВОЗ, но все равно мир оказался к ней не готов. И сейчас эксперты говорят о возможности новой пандемии в скором будущем. Как Вы считаете, можно ли подготовиться к следующей пандемии?
— Сейчас делать прогноз о новой пандемии для меня представляется невозможным. Разные есть прогнозы на этот счет от разных ученых, врачей, той же ВОЗ. Что касается того, можем ли быть готовыми, — директор Центра им. Гамалеи Александр Гинцбург же сказал, что если появится какой-то новый штамм, мы будем готовы за
— В последнее время в публичном пространстве циркулирует идея о том, что коронавирус имеет искусственное происхождение. Что вы думаете об этом?
— Очень тяжело сказать, так это или нет. Я думаю, что реальное расследование покажет. Если коронавирус действительно лабораторного происхождения, то мне кажется, что проблема больше и страшнее, чем мы думаем в настоящее время. Поэтому тут надо, конечно, дождаться результатов расследования, которое идет. Все равно рано или поздно все встанет на свои места, и мы поймем, как это было.
Но опять же есть птичий грипп, свиной грипп, их же тоже не было раньше в мире. Если смотреть в эту сторону, то это тоже какой-то эволюционный процесс, и вирус появился в рамках этого эволюционного процесса. С другой стороны, коронавирус, конечно же, не похож ни на что другое, хотя это тоже РНК-вирус того же семейства, но совсем по-другому работает, чем все, что появлялось за это время.
— Большая часть препаратов, которые производит «Фармасинтез», — это дженерики. Я сама неоднократно сталкивалась с тем, что на приеме врачи мне говорили: «Не принимайте дженерики российского производства, они неэффективны, а приобретите зарубежный оригинальный препарат». Насколько такие суждения компетентны? Существует ли проблема эффективных и неэффективных дженериков и как понять, когда нужно принимать оригинальный препарат и когда можно воспользоваться дженериком?
— Я считаю, что это совсем неправильный подход. Это неправда, что дженерик российского производства неэффективен. Это такой же препарат, как и импортный аналог. Может быть, выходят препараты небольших производителей, не соответствующие каким-то требованиям. В этом случае, конечно, я считаю, что надо обращаться в соответствующие органы. Но я вам скажу, что такие вещи сейчас происходят все реже и реже, контроль за лекарственными препаратами, которые есть на рынке, стал жестче, и убеждение, что импортное лучше, — это неправда, это не соответствует действительности.
Вот я, например, не вижу никакой разницы между оригинальными препаратами и препаратами компании «Фармасинтез». Сам болею, дети мои болеют — мы обязательно применяем препарат собственного производства, а не оригинальный препарат, потому что я искренне убежден в качестве своих препаратов. Более того, если врачи вам говорят — берите импортное, они вас направляют к определенному какому-то производителю. Это определенная схема, которая, между прочим, мешает развитию фармпромышленности России.
— Вы говорили, что Ваша мечта — производить оригинальные препараты. Инновационные препараты для лечения каких заболеваний Вы уже производите или собираетесь разрабатывать?
— Онкологических в первую очередь. У нас несколько препаратов. Один препарат, PF-114, уже находится в третьей фазе клинических испытаний. Препарат в направлении хирургии мы также разрабатываем, проходим третью фазу в России, и подали документы в FDA (Управление по вопросам качества продовольствия и медикаментов США) для получения разрешения на первую фазу клинических испытаний. Тоже, кстати, уникальный, очень нужный препарат для предотвращения послеоперационных спаек.
Несколько препаратов у нас в настоящее время кандидаты на то, чтобы стать антиретровирусными препаратами нового поколения. И, конечно, есть еще разработки противовирусного препарата. Скоро, я думаю, мы выйдем на первую фазу клинических исследований. Я очень жду, что мы получим хорошие результаты. У нас есть препарат-кандидат, который превосходит эффективность ремдесивира в десять раз против COVID-19.
Кстати, по инновационным препаратам я еще не сказал про препарат против диабета, ведь мы, по-моему, единственная компания, которая имеет инновационный препарат в своем портфеле — «Сатерекс» (гозоглиптин). Мы сейчас регистрируем его в других странах мира тоже. Он вошел в список жизненно важных препаратов (ЖНВЛП) в России. Также мы производим препарат «Перхлозон» против туберкулеза.
Инновация — это основной приоритет для «Фармасинтеза» в настоящее время. И мы больше сейчас денег тратим на разработки, нежели на вывод дженериковых копий, потому что сейчас в стране очень много компаний поменьше, которые работают с дженериками, и они справляются с этой задачей. Уверен, что большие компании сейчас должны взять курс на инновации.
— Как Вы оцениваете сотрудничество России и Индии в фармацевтической отрасли и придала ли пандемия импульс этому сотрудничеству?
— Что касается сотрудничества в фармотрасли, в России и Индии ситуация очень поменялась за последние 15 лет. Раньше моделью сотрудничества были поставки препаратов-дженериков. То есть традиционно Индия поставляла огромный объем таких лекарственных средств в Россию. Сейчас российская фарма сделала очень большие шаги вперед, и Россия сама может производить любой дженерик. За последние десять лет в фармпромышленность инвестировано четверть триллиона рублей. Построено около 50 новых заводов, и столько же заводов модернизировано. И вообще компетенция фармпромышленности России поднялась очень сильно.
Поэтому надо менять модель сотрудничества и забыть о старой модели. Новая модель сотрудничества, на мой взгляд, должна состоять в переносе в Россию оригинальных идей, препаратов, которые может предложить Индия. Просто надо приходить с новыми идеями, с новыми препаратами или теми препаратами, которые нужны в России, теми технологиями, которые отсутствуют в России и где у индийских компаний есть преимущество. Вот эта модель сработает. Не у всех это в голове пока укладывается, но это правильная стратегия.
— В каких препаратах у России в данный момент самая большая потребность, и где Индия готова предложить свои технологии и инновационные идеи?
— Я думаю, что надо фармпромышленности и фармпредприятиям Индии анализировать российский рынок. Индия очень сильна в субстанциях. Можно было бы развивать фундаментальное производство фармсубстанций. Через пять лет тут тоже не будет места для производства фармсубстанций, потому что российская фармпромышленность очень быстро двигается вперед.
— Планируете ли Вы локализовать свое производство в Индии?
— Пока не планирую, потому что у нас есть в настоящее время ряд рабочих проектов, которые должны быть завершены. Но с переходом на инновационную модель бизнеса я не исключаю локализации своего производства в Индии. Например, тот же препарат «Серогард» для предотвращения постоперационных спаек, разработанный вместе с Иркутским институтом хирургии. Препарат должен производиться в огромных объемах. И я не исключаю локализации производства этого препарата в Индии.
— Намерены ли вы реализовывать совместные НИОКР c индийскими фармкомпаниями? Ведь Индия себя позиционирует как «аптеку мира».
— Такие разработки уже есть. Мы, например, сейчас очень плотно сотрудничаем с компанией «Эмкюр». У них очень развитые НИОКР. Они локализуют, переносят свои технологии, а мы их реализовываем. Есть более молодая компания, но очень продвинутая индийская компания B.D.R. Они тоже думают о том, чтобы уходить в инновационные препараты. Также с компанией «Хетеро» у нас очень хорошее соглашение. Для того, чтобы стать новаторами, нужно начать работу в этом направлении. Мы эту работу ведем в том числе с индийскими компаниями, особенно в сфере производства фармсубстанций.
На заводе в Братске очень многое перенесено из индийских технологий, но это не банальные дженерики, это нужные России фармсубстанции.
— Существует ли проблема с кадрами у фарминдустрии в России?
— Большая.
— А у Вас на предприятиях работают индийцы? Насколько Вам вообще кажется перспективной идея привлечения индийских специалистов в Россию?
— Мы привлекаем время от времени специалистов, в основном для трансфера технологий с нашими партнерами из Индии, но на постоянной основе у нас не работают граждане Индии. В России нужны обученные в Индии специалисты, которые могут приносить знания, которые могут обучать местные кадры.
В России до сих пор такая проблема — человек прошел обучение, стал фармацевтом-провизором, пошел в аптеку. Далеко не все думают, что фармацевтический факультет — это еще и фармпромышленность и фармпроизводство. Правда, сейчас ментальность меняется, и, например, мы готовим специалистов именно для фармпроизводства. В этом году шесть студентов получат специальное образование в Санкт-Петербурге и Иркутске и начнут работать в компании «Фармасинтез».
Так что, отвечая на ваш вопрос: перспективы для привлечения индийских кадров на российские предприятия есть, и мы их привлекаем. Я думаю, что надо привлекать таких специалистов, которые уже имеют хотя бы десятилетний опыт в фармпромышленности.
— Вы являетесь членом правления Делового совета по сотрудничеству с Индией. Проблема незнания рынков друг друга — одна из ключевых в российско-индийских экономических отношениях. Скажите, какие усилия предпринимает Совет и что, на Ваш взгляд, нужно сделать, чтобы коренным образом изменить ситуацию?
— Если сказать честно, из-за ковида мы перестали собираться, общаться так плотно, как раньше. Но в целом, не только в сфере фармацевтики, но и всего другого: машиностроения, текстиля, информационных технологий — надо менять ментальность. Россия не та страна, которой была много лет назад. И для того, чтобы сотрудничать с Россией, индийским предпринимателям нужно вводить что-то новое, оригинальное, чего в России в настоящее время нет. Конечно, поставки чая, кофе, текстиля нужны, но это не поможет построению крупного бизнеса. Нужно также выходить на рынок с такой бизнес-идеей или продуктом, в которых в России есть потребность.
Что касается российских инвестиций в Индию, то здесь есть очень много, на мой взгляд, идей. Особенно в сферах металлургии, удобрений, энергетики. В Индии очень большой внутренний рынок, в отличие от России. И российские предприятия, локализуя свое производство в Индии, могли бы удовлетворить потребности по многим направлениям. Надеюсь, что ситуация будет меняться и российские компании тоже пойдут в Индию. Во всяком случае мы будем работать в рамках нашего Делового совета.
— К чему должен быть готов индийский бизнесмен, который выходит на российский рынок? С какими препятствиями и сложностями он может столкнуться?
— Конечно, есть какие-то вопросы, начиная с мелочей: получение долгосрочных виз, вопросы прозрачности норм и правил. В России нет какой-то особой экономической зоны для индийских предпринимателей, где для них были бы созданы особые условия. Но в принципе для тех, кто намерен делать бизнес в России, я не вижу особых препон. Люди должны быть настроены позитивно и твердо.
Второе — делать надо тот бизнес, который нужен России. Нужны правильные идеи. Даже ко мне можно подойти, в конце концов, я поделюсь идеями. Хотя это не моя работа, но в рамках Делового совета могу сказать, в какие сферы индийский бизнес мог бы зайти. В той же фарме, пожалуйста, делайте субстанции. По многим направлениям даже китайские компании не могут тягаться с индийскими технологиями. Они действительно ушли вперед. И точечно, в нужном формате можно завести свои технологии и локализировать в России. Будет вся поддержка.
— В России живет довольно большая диаспора индийцев. Вы являетесь одним из ее выдающихся представителей. Но если успехи представителей индийской диаспоры в США у всех на слуху, стоит только вспомнить, что нынешний вице-президент США Камала Харрис тамильского происхождения, то об индийцах в России известно не так много. С чем это связано и как это можно изменить?
— Возможно, что в США, Канаду, Великобританию пришли бизнесмены в свое время с довольно твердыми намерениями. В то время, когда индийский бизнес туда заходил, были более понятные, прозрачные правила и великая вещь — отсутствие языкового барьера. В России, конечно, относительно тяжело даже из-за этого.
Мне кажется, что индийская диаспора не очень сильная в России. И с учетом того, что я давно ушел очень глубоко в фармпромышленность и работаю
Должен быть хороший руководитель этой диаспоры, представляющий индийских предпринимателей в российском правительстве и в российском бизнесе. Я желаю, чтобы такой человек появился. Я поддержать могу, чтобы все-таки взаимоотношения бизнеса двух стран поднимались вверх, потому что возможности огромные, и иногда обидно, что они не используются в полной мере. Если они реализовываются, то не в тех направлениях. Безусловно, если я могу, я всегда буду способствовать развитию взаимоотношений двух стран. Потому что это две великие страны, которые должны сотрудничать и использовать сотрудничество для людей. Я думаю, что будет новое время, будет и сильная индийская диаспора в России. Времена поменяются, и бизнес адаптируется к новым условиям.
— В чем вы черпаете вдохновение, помимо работы?
— Есть многое — я могу особенно выделить свою семью. У меня два сына, одному 26 лет, второму 21 год. И девочка маленькая шести лет. Мои сыновья очень заинтересованы в деле, которое я создал. Один, правда, совсем ушел в IT, но старший очень заинтересован в будущем развитии той же фармы. Я очень рад, что он смотрит на вещи моими глазами, думает так же, как и я. Поэтому семья меня вдохновляет, конечно. Жена была хорошим врачом, и ей нравилось быть врачом, но она стала мне помогать в проектировании и строительстве новых заводов и стала вице-президентом по проектированию и строительству. В ноябре в городе Братске был открыт завод, сам президент страны по прямой линии открывал этот завод, и со мной были министр промышленности и торговли, губернатор и другие почетные гости. Это редкий завод по производству фармсубстанций в стране, и он был полностью ею спроектирован.
— Кем вы ощущаете себя — индийцем или россиянином?
— Я чувствую себя этническим индусом и человеком, который стал по культуре, мышлению русским человеком. Хорошее и оттуда, и отсюда я стараюсь сохранить.